Том 1. Момент истины - Страница 189

189

Поэтому награда не может быть принудительной. Правом Черненко было кинуть мне «железку», а брать ее или не брать — это уже мое личное дело. При последнем звонке из наградного отдела Президиума Верховного Совета мне было сказано, что случай беспрецедентный, они будут вынуждены доложить руководству и мне не мешало бы подумать о возможных последствиях. Я не люблю, когда мне угрожают, и поэтому доверительно сказал этому человеку: «Доложите руководству, что я вас всех в гробу видал!» — и, положив трубку, ушел в «некоммуникабельность». Меня больше не беспокоили».

К 1993 году роман, повести, рассказы были опубликованы в виде отдельных книжных изданий 168 раз на 48 языках, прошло свыше 520 публикаций в антологиях, сборниках, газетах и журналах, в том числе роман «Момент истины» («В августе сорок четвертого...») — 86 изданий на 37 языках (это данные ВААП).

7 мая 1994 года в приложении к газете «Российские вести» — «Вехи» была напечатана большая, серьезная статья, посвященная моим работам: военному роману «Момент истины» («В августе сорок четвертого...»), офицерской повести «В кригере» и рассказу «Первая любовь». Будучи признателен редакции за внимание к моим произведениям, я не мог не сказать о дезинформации, проникшей в один из абзацев. Там обо мне было написано: «Разве что на слуху какие-то факты из его литературного бытования — сначала не приняли в Союз писателей, а потом, как ни звали, сам не вступил. Мол, раз я вам не гожусь, так и вы мне не нужны».

Чтобы удовлетворить нездоровый интерес к моей персоне и положить конец распространению слухов, слушков, сплетен и придуманных неверных биографических «сведений» обо мне, я вынужден был публично дать разъяснения.

«Российские вести» в заметке «Чего не было, того не было...» 4 июня 1994 года опубликовали мой ответ:

«Чего не было, того не было... И не могло быть по той простой причине, что волею судеб я ни разу в жизни не пытался стать членом Союза писателей и даже желания или потребности никогда не испытывал.

В 1959—76 гг. меня и впрямь не раз приглашали вступить в эту организацию; устно и письменно ко мне обращались по поводу членства Г. Березко, С. Щипачев, Л. Соболев, Ю. Бондарев, К. Симонов, С. Смирнов, С. Наровчатов — эти люди в разное время были руководителями или секретарями Союзов писателей России, СССР или Московского отделения. В середине 70-х годов Ю. Бондарев дважды предлагал оформить меня членом Союза без прохождения приемной комиссии — «решением Секретариата». В каждом случае я вежливо благодарил и с еще большей вежливостью отказывался.

Я знаю людей, гордящихся своим членством в двух или даже трех творческих организациях — в Союзах писателей, кинематографистов и журналистов. В далекой армейской юности я был комсомольцем, и рад сегодня тому, что это членство оказалось в моей жизни единственным, рад тому, что после офицерства уже свыше четырех десятилетий я не был и не томился ни на одном собрании, совещании, инструктаже или каком-то толковище — я не чувствовал и не чувствую себя из-за этого обездоленным.

Действительно, в литературной среде уже не одно десятилетие имеет хождение байка, что Богомолов-де когда-то вступал в Союз писателей, его не приняли и он обиделся. Эта придуманная версия — производное примитивного прагматического мышления: для многих пишущих членство в Союзе писателей являлось своего рода сертификатом литературной дееспособности и, коль членство в Союзе писателей давало какие-то материальные блага — тысячи пишущих, в том числе не имеющие и одной книги, с энергией, достойной лучшего применения, годами стремились получить членский билет, а если издаваемый миллионными тиражами автор этого не делает, объяснение может быть только одно — когда-то его не приняли и он по сей день полон обиды. Повторяю: чего не было, того не было.

Я никогда не считал и не считаю себя лучше или умнее членов Союза писателей и тех, кто туда стремится вступить. Просто у них своя жизнь, а у меня своя».

В 1999 году, к 25-летию со дня выхода романа, в многочисленных средствах массовой информации это событие было отмечено публикациями «25 лет — мировому бестселлеру». К этому времени роман был издан практически во всех, как тогда говорили, братских союзных республиках и странах социалистического лагеря (кроме Польши!) и многих капиталистических — в Европе, на американском континенте и в Азии. Как выяснилось на исходе XX века, роман «Момент истины» и повесть о двенадцатилетнем мальчике «Иван» по количеству изданий и тиражам оказались абсолютными чемпионами в последние 25 лет (роман) и 40 лет («Иван») среди многих тысяч опубликованных отечественных литературных произведений, причем они печатались ежегодно и бесперебойно и после громогласно объявленных похорон советской литературы.

В условиях антитеррористической борьбы спустя четверть века после выхода в свет роман оказался настольным пособием для правоохранителей и спецслужб при осуществлении на территории России так называемого «предельного режима».

Этим романом в обиход русского языка и, прежде всего, в лексику правоохранительных органов и спецслужб, были введены такие понятия, как «момент истины», «прокачать», «бутафорить», «качание маятника» и др. Термин «качание маятника», означающий наиболее оптимальные действия и поведение при огневых контактах с противником, оказался объектом внимания зарубежных спецслужб и руководителей отрядов коммандос, что в последующие годы инициировало появление целого ряда инструктивных разработок не только для специальных, но, позднее, и для войсковых, в первую очередь десантных подразделений.

189